Стихотворения (1908-1937) - Страница 17

Я запомнил навсегда, Воробьевского райкома Не забуду никогда. Где я? Что со мной дурного? Степь беззимняя гола. Это мачеха Кольцова. Шутишь - родина щегла! Только города немного В гололедицу обзор, Только чайника ночного Сам с собою разговор... B гуще воздуха степного Перекличка поездов Да украинская мова Их растянутых гудков.

23-29 декабря 1936

***

Как подарок запоздалый Ощутима мной зима, Я люблю ее сначала Неуверенный размах. Хороша она испугом, Как начало грозных дел. Перед всем безлесным кругом Даже ворон оробел. Но сильней всего непрочноBыпуклых голубизна, Полукруглый лед височный Речек, бающих без сна...

29-30 декабря 1936

***

Я около Кольцова, Как сокол закольцован, И нет ко мне гонца, И дом мой без крыльца. К ноге моей привязан Сосновый синий бор, Как вестник, без указа Распахнут кругозор. B степи кочуют кочки И все идут, идут Ночлеги, ночи, ночки Как бы слепых везут...

1 (9) января 1937, Воронеж

***

Дрожжи мира дорогие Звуки, слезы и труды Словно вмятины, впервые Певчей полные воды, Подкопытные наперстки Бега сжатого следы Раздают не по разверстке: На столетья - без слюды.

Брыжжет в зеркальцах дорога Утомленные следы Постоят еще немного Без покрова, без слюды. И уже мое родное Отлегло, как будто вкось По нему прошло другое И на нем отозвалось...

12 января 1937, Воронеж

***

Дрожжи мира дорогие Звуки, слезы и труды Ударенья дождевые Закипающей беды И потери звуковые Из какой вернуть руды?

B нищей памяти впервые Чуешь вмятины слепые, Медной полные воды И идешь за ними следом, Сам себе не мил, неведом И слепой и поводырь.

12-18 января 1937, Воронеж

***

Влез бесенок в мокрой шерстке Ну, куда ему? Куды? B подкопытные наперстки, В торопливые следы По копейкам воздух версткий Обирает с слободы.

Брыжжет в зеркальцах дорога Торопливые следы Постоят еще немного Без покрова, без слюды. Колесо брюзжит отлого Отлегло - и полбеды!

Скушно мне - мое прямое Дело тараторит вкось: По нему прошло другое, Надсмеялось, сбило ось!

12-18 января 1937, Воронеж

***

О, этот медленный одышливый простор Я им пресыщен до отказа! И отдышавшийся распахнут кругозор Повязку бы на оба глаза! Уж лучше б вынес я песка слоистый нрав На берегах зубчатых Камы, Я б удержал ее застенчивый рукав, Ее круги, края и ямы. Я б с ней сработался - на век, на миг один Стремнин осадистых завистник Я б слушал под корой текущих древесин Ход кольцеванья волокнистый.

16 января 1937, Воронеж

***

Слышу, слышу ранний лед, Шелестящий под мостами, Вспоминаю, как плывет Светлый хмель над головами. С черствых лестниц,с площадей С угловатыми дворцами Круг Флоренции своей Алигьери пел мощней Утомленными губами. Так гранит зернистый тот Тень моя грызет очами, Видит ночью ряд колод, Днем казавшихся домами, Или тень баклуши бьет И позевывает с вами, Иль шумит среди людей, Греясь их вином и небом, И несладким кормит хлебом Неотвязных лебедей.

21 января 1937, Воронеж

***

Не сравнивай: живущий несравним. С каким-то ласковым испугом Я соглашался с равенством равнин, И неба круг мне был недугом.

Я обращался к воздуху-слуге, Ждал от него услуги или вести, И собирался в путь,и плавал по дуге Неначинающихся путешествий...

Где больше неба мне - там я бродить готов, И ясная тоска меня не отпускает От молодых еще,Воронежских холмов К всечеловеческим, яснеющим в Тоскане.

18 января 1937, Воронеж

***

Люблю морозное дыханье И пара зимнего признанье: Я - это явь, явь - это явь!

И мальчик, красный, как фонарик, Своих салазок государик И заправила, мчится вплавь.

И я - в размолвке с миром, с волей Заразе саночек мирволю В сребристых скобках, в бахромах,

И век бы падал векши легче, И легче векши в мягкой речке, Полнеба в валенках, в ногах!

24 января 1937, Воронеж

***

Где связанный и пригвожденный стон? Где Прометей - скалы подспорье и пособье? А коршун где и желтоглазый гон Его когтей, летящих исподлобья?

Тому не быть - трагедий не вернуть, Но эти наступающие губы, Но эти губы вводят прямо в суть Эсхила-грузчика, Софокла-лесоруба.

Он - эхо и привет, он - веха, нет,- лемех... Воздушно-каменный театр времен растущих Встал на ноги,и все хотят увидеть всех, Рожденных, гибельных и смерти не имущих.

Январь, февраль 1937, Воронеж

***

Куда мне деться в этом январе? Открытый город сумасбродно цепок. От замкнутых я,что ли,пьян дверей? И хочется мычать от всех замков и скрепок. И переулков лающих чулки, И улиц перекошенных чуланы, И прячутся поспешно в уголки И выбегают из углов угланы. И в яму, в бородавчатую темь Скольжу к обледенелой водокачке, И, спотыкаясь,мертвый воздух ем, И разлетаются грачи в горячке, А я за ними ахаю, крича В какой-то мерзлый деревянный короб: "Читателя! Советчика! Bрача! На лестнице колючей разговора б!"

январь 1937, Воронеж

***

Как женственное серебро горит, Что с окисью и примесью боролось, И тихая работа серебрит Железный плуг и песнотворца голос.

1937, Воронеж

***

Средь народного шума и спеха, На вокзалах и пристанях Смотрит века могучая веха И бровей начинается взмах. Я узнал, он узнал, ты узнала, А теперь куда хочешь влеки B говорливые дебри вокзала, В ожиданья у мощной реки. Далеко теперь та стоянка, Тот с водой кипяченой бак, На цепочке кружка-жестянка И глаза застилавший мрак. Шла пермяцкого говора сила Пассажирская шла борьба И ласкала меня и сверлила Со стены этих глаз журьба. Много скрыто дел предстоящих В наших летчиках и жнецах, И в товарищах реках и чащах, И в товарищах городах... Не припомнить того, что было, Губы жарки, слова черствы,

Занавеску белую било, Несся шум железной листвы.